Лесная легенда - Страница 26

На войне, что греха таить, хватало военно-полевых романов, порой романтических, порой — ничуть. И хватало девушек, живших по принципу: «Так это что же, вдруг меня завтра убьют, и я девочкой помру?» Война, знаете, штука сложная, и психология у людей совсем не та, что на гражданке…

Вот только наша Катька была не из тех, кто жил по принципу «Война все спишет». Случая не было, чтобы кто-нибудь, как писали в старинных романах, воспользовался ее благосклонностью — хотя пытались многие, что уж там. Мы бы знали. Мы как-никак были не крупной армейской частью, а небольшим, этаким тесно сплоченным коллективом, вдобавок состоявшим сплошь из людей, умевших профессионально работать с информацией, наблюдать, прокачивать, делать выводы. Мы бы знали. На гражданке у нее никого не было — и это мы точно знали. Но девушка себя блюла. Может быть, ждала, что однажды придет большое и настоящее, с такими мыслями женщины попадаются не только в романах, но и в реальной жизни тоже.

Одним словом, отшивала всех. Большей частью словесно, но прошлым летом в Белостоке случилась откровенная веселушка: познакомился с Катькой какой-то летный ас, этакий ухарь с неплохим набором наград и Золотой Звездочкой, целый майор. Должно быть, не привыкший к отказам, а Катьку полагавший обычной армейской радисткой. Пригласил ее прогуляться по парку, и там, на скамеечке, без особых прелюдий распустил руки. И тут же получил по организму так, что улетел в кусты через спинку не хуже сбитого «мессера» — как сама Катька потом со смехом выразилась. Тут, как назло, объявились патрули. В таких случаях не бывает ни мужеского, ни женского пола, уставная логика совершенно другая: средь бела дня какая-то сопля с единственной звездочкой на погонах (игра тогда шла такая, что она ходила под видом младшего лейтенанта, сняв награды, — вроде того, как и я сейчас был не майором, а капитаном без единой награды на груди) лупит старшего по званию, аж майора, да еще с геройской звездочкой… Ну, неприятностей у нее не случилось, удостоверение оказалось при ней, а фронтовое управление контрразведки СМЕРШ — не банно-прачечный пункт. Патрули вмиг прониклись и даже поинтересовались, не нужна ли помощь в задержании означенного майора — видимо, решили: вдруг тут не драка, а операция по захвату, и не майор это вовсе, и награды у него чужие… Майор, к тому времени очухавшийся и просекший ситуацию, из кустов так и не решился пока что вылезать, сидел там, как Тарзан в джунглях, только глазами лупал. Ну, Катька отказалась от всякой помощи и с достоинством удалилась.

В общем, я за нашу боевитую девочку Катю не беспокоился ничуть, смысла не видел. Одно смущало: эти шалые бесенята, определенно прыгавшие у нее в глазах. И я с некоторым унынием повторил про себя: что же, зацепило на сей раз нашу неприступную валькирию? Даже если и так, что тут поделаешь? Как говорится, совершенно неуставная ситуация…

Но то самое профессиональное недоверие у меня не отключалось никогда. Вспомнил я, что наши бравые унтера сегодня ближе к вечеру отправляются в очередной культпоход в корчму, разыскал Сидорчука, описал ему «шляхтича» как мог подробнее, с Катиных слов, и поручил выяснить у деревенских, что это, собственно, за персона такая. Рассуждал я просто: вряд ли этот хренов Макс Линдер перед тем, как вернуться в деревню, снимает свой шляхетский наряд, прячет где-нибудь в тайничке под кустиком и переодевается во что-нибудь более соответствующее окружающему времени. Наверняка и по деревне так ходит — а деревня, как уже говорилось, всего-то в сотню дворов. И наверняка все прекрасно знают, кто он такой. И если он тут достаточно давно, к нему попросту притерпелись — что в деревне, что в городе к чудакам относятся спокойно, если они тихие. Уж Богусь-то, пройдоха и первостатейный сплетник, должен знать, что это за птица…

Вот только вернулись они ни с чем, пустышку я вытянул — ну, не так уж редко в нашей работе случается… И сложившийся уже невеликий круг постоянных собутыльников наших бравых унтеров, и даже всезнающий Богусь ничем помочь не смогли. Все дружно пожимали плечами: нет и не было в деревне такого фацета, ходившего бы в наряде старинного шляхтича. Катя, хорошо обученная составлению словесных портретов, подробно мне описала своего нового знакомого, а я старательно повторил все Сидорчуку. Но и схожего по внешности типа, пусть не отличавшегося одеждой от остальных, никто не мог припомнить.

Чуть поразмыслив, я здесь не увидел ничего странного, ничего, из-за чего следовало бы встревожиться и встать в охотничью стойку. Наоборот, объяснение имелось насквозь жизненное, ясное и логичное: Катькин эксцентричный кавалер обитал где-то в другом месте. Я уже говорил: в радиусе километров двадцати имелось не так уж мало крохотных деревушек и просто хуторов. Где-нибудь там и обосновался бы человек, хотевший укрыться от немцев. В «центре цивилизации» постоянно жили два полицая, да вдобавок, к бабке не ходи, имелась парочка завербованных немцами стукачей, которые сейчас сидели тихонечко, как мыши под метлой, боясь, чтобы правдочка о них не выплыла наружу. Обязаны были быть. Глухомань глухоманью, но и здесь агентурное освещение немцы должны были наладить. Это как закон природы, понимаете? Независимо от того, кто работает по данной территории, немцы, мы или какие-нибудь бразильцы, агентурная сеть должна быть накинута плотно, без прорех. Не раз мы натыкались и в наших, и в польских освобожденных районах, глухих местечках на немецкую агентуру — да и сами по тому же принципу сплошь и рядом агентуру заводили. Сегодня там тишина, а завтра, чего доброго, объявятся в лесу какие-нибудь черти из нашей обычной клиентуры… То же самое про несомненно затаившуюся здесь пару-тройку немецких информаторов говорил и Ружицкий еще до того, как мы сюда приехали. Одной из поставленных перед ним задач как раз и было поручение агентуру эту вычислить и взять за кислород…